Антон Сизов: «Если у тебя есть цель, то ты к ней идешь и не можешь отказаться»

— Антон, вы пропустили несколько последних матчей из-за травмы, как проходит восстановление?

— Это просто небольшое повреждение, дернул мышцу. Доктора и тренерский штаб решили не форсировать, дать мне возможность восстановиться до конца. Загадывать наперед не люблю, не скажу точно, когда вернусь в строй, но чувствую, что уже на финишной прямой.

— Вы присоединились к команде в конце августа. Почему ваш переход из «Торпедо» получился таким долгим? Было же понятно, что оставаться там бессмысленно и для вас, и для клуба.

— Переговоры о моем обмене шли с конца апреля, но все затянулось, потому что в нижегородской команде мне уйти не давали. Но о том, что «Динамо» во мне заинтересовано я ещё весной знал.

— Наверное, понервничали летом из-за неопределенности?

— Мне хотелось быть в «Динамо» с первого дня сборов. Понимаю, насколько это важно — пройти с ребятами всю предсезонку, потому что именно там коллектив и начинает создаваться. Заходить после сборов в сезон намного легче. Но я рад, что хотя бы так все получилось, и я не остался еще на сезон в таком подвешенном состоянии. Больших переживаний не было, потому что смотрел на ситуацию с худшей стороны. Думал: восемь месяцев уже просидел, просижу еще год, но потом-то все равно стану свободным! А всё вышло намного лучше. Большое спасибо руководителям «Динамо» за то, что они боролись за меня до конца и добились, чего хотели. Хотя и понимали, что я долго был без практики.

— Сейчас, когда этот трудный период позади, вы разобрались, в чем была суть конфликта между вами и Игорем Ларионовым?

— До сих пор не знаю. Но сейчас мне это уже и неинтересно, закрыл тему. Теперь у меня новая история с клубом, у которого в чемпионате самая большая задача — выиграть Кубок. 

Машина врезалась в дерево

— Прошлогодняя история стала самым сложным моментом в вашей карьере? Или авария, которую вы пережили в 22 года, все же была куда более страшным событием?

— Я и сам себе такой же вопрос задавал... Конечно, если говорить о возвращении в хоккей, то после аварии было труднее — полгода ходил на костылях. Но если брать психологию, нынешняя ситуация тоже неприятная. Можно ведь было разойтись по-хорошему, спокойно меня отпустить. Морально было трудно, но за свою физическую форму я как раз не переживал, знал, что и через год сумею вернуться и буду играть в хоккей.

— Расскажите про ту аварию в 2017-м поподробнее, как вы в неё попали?

— Это было 11 мая. Вернулся после сезона в Можайск, поехал на тренировку, уже начал подготовку. Заходил в зал в шортиках, а вышел из него — на улице сугробы лежат, температура «-1°». Дальше — просто неопытность, машину занесло на скользкой дороге, выкинуло на обочину, она врезалась в дерево, и меня выкинуло через лобовое стекло.

— Что вас в тот момент заставило бороться за возвращение в хоккей? Ведь врачи, как я понимаю, утверждали, что вы даже ходить нормально уже не сможете.

— Я тогда как раз почувствовал, что это такое — взрослый хоккей, года полтора уже отыграл в КХЛ. Мне не хотелось все это отпускать. А еще хотел поспорить с врачами, что можно восстановиться после чего угодно, было бы желание. Но самое важное — это поддержка моих близких, в первую очередь родителей и Анастасии, девушки, которая стала моей женой. Никто мне не говорил: «Давай, иди работай, ты сможешь, тебе это надо». Но была такая забота, они как с трёхлетним ребенком со мной возились. Их любовь очень сильно мне тогда помогла, поэтому все получилось.

— Через сколько месяцев после аварии вы вышли на лед?

— Пять месяцев мне даже наступать на ногу было нельзя. Потом еще месяц ходил с костылями, но уже потихонечку на нее опирался. И уже тогда начал тренироваться, доходило до того, что по три часа велотренажер крутил, потом шел в бассейн. Ещё через пару недель вышел на лед, потом поехал в Череповец, подписал контракт перед самым дедлайном в декабре и полетел в Ижевск играть за фарм-клуб. Понимал, что полностью терять год нельзя, потом тяжело будет вернуться. Еще злился на тренера поначалу — почему он меня не ставит?! А отец мне по телефону сказал: «Ты посмотри на себя со стороны, как ты двигаешься». Посмотрел видео и понял: слава богу, что меня вообще на лёд выпускают. К концу сезона постепенно вкатился. Это был тяжёлый период, я с ним начал справляться только после того, как перестал эмоционально на ситуацию реагировать. Пошёл от простого, и начал постепенно свою игру улучшать.

Летом тренируюсь с боксерами

— У вас с самого детства отношения с хоккеем складывались нестандартно. Вы же начинали с бокса, которым занимался ваш отец?

— До девяти лет я совмещал хоккей и бокс, а потом в Можайске построили ледовый дворец, и я полностью на хоккей переключился. Хотя летом до сих пор тренируюсь со своими знакомыми боксерами. У меня никогда не было цели стать тафгаем, просто нравится, что для боксёров очень важна спортивная дисциплина. С них можно брать пример в том плане, как они относятся к своему организму, как тщательно следят за весом.

— В Википедии написано, что ради хоккея вы в 11 лет переехали в Мытищи, где жили без родителей. Это правда?

— На самом деле мне как раз исполнилось 12, когда я переехал. Поначалу клуб снимал общежитие для пятерых приезжих ребят из команды. Мама одного мальчика из Воронежа там вообще жила постоянно. А из Можайска нас было двое, и наши мамы приезжали по очереди раз в неделю. Четыре года я провёл там.

— Не сложно было одному в незнакомом городе?

— Сейчас, когда у меня у самого двое детей, я понимаю, что родителям было гораздо тяжелее, чем мне, на это решиться. Они сильно переживали. А я тогда не очень серьёзно ко всему относился.

— О чем в тот год мечтали?

— Я вообще не мечтаю, цель — другое дело. Мечтать можно на Луну полететь и при этом ничего не делать, лежать на диване. А вот если у тебя есть цель, то ты к ней идешь и не можешь от нее отказаться, и спрашиваешь только с себя. Для меня цель — привезти Кубок Гагарина в свой родной город.

Цитата

«Спасибо руководителям «Динамо» за то, что они боролись за меня до конца и добились, чего хотели»

Игровой номер — 36

Самый первый номер, под которым я по школе долго выступал был «4». Я под ним играл и в своем родном Можайске, потом в Мытищах и первый год в «Алмазе». Но однажды отец посоветовал взять мне 36-й номер. Почему — не знаю. Просто подошел и сказал: «Мне хочется, чтобы ты под 36-м играл». Я об этом особо по молодости не задумывался, но номер мне понравился, сейчас он меня полностью устраивает.

Главный тренер в жизни

В моей жизни было сразу несколько тренеров, которые сыграли большую роль в моей судьбе. Но раз надо назвать одного, то я бы в первую очередь выделил Дмитрия Анатольевича Сапрыкина, который помог мне сделать шаг из юношеского хоккея в МХЛ. Он в меня поверил, пригласил к себе в «Русь», где я провел сезон перед выпуском. А затем помог трудоустроиться в череповецкий «Алмаз». Это был один из самых важных моментов в моей карьере.

Новое правило начисления очков в овертайме

Мне больше нравится овертайм в формате «3 на 3». Это намного интереснее, чем когда одна команда держит шайбу в чужой зоне. Но самое главное — результат, и каждый тренер сам принимает решение, как поступить в концовке матча.